---

ГЛАВА V
ИЗГНАННИК

Откуда-то появились силы, все тревожно и радостно зашевелились, шире взмахнули вёсла. Но прибавилось и опасливой осторожности, и трепета, и гаданий — «что же, что нас там ждёт? Чем встретит нас, незваных гостей, скалистый страж моря?»

НА ОСТРОВЕ

Волны докатили нас до песчаной косы, матросы выпрыгнули и удержали шлюпку, когда вода, откатываясь, потащила её назад, в океан. Ещё несколько раз волна доставала нас на берегу, и каждый раз люди использовали её исчезающую силу, чтобы втащить шлюпку как можно дальше на берег. Наконец, мы ступили на твёрдую землю.

Прячась от ветра, все уселись на песок вдоль одного из бортов шлюпки, а мы с Нохом, отыскав среди сваленных в кучу вещей топор, отправились к темнеющему у края косы плотному лесу. С нами пошли двое матросов, и мы принесли четыре охапки веток и сучьев. У кого-то нашлись кремень и кресало, и через минуту мы все уже грелись у костра.

Здесь я рассмотрел, наконец, своих спутников. Девять матросов, один из которых (о, несчастье!) — Стив со своим красным платком на шее. Пара старичков, Мэри и Уо́льтер Бигли (дворецкий и экономка Давида). Дочь корабельного кока, Алис, а вот самого кока нет. (Алис тихо плакала.) Усталые, мокрые Эдд и Корвин. Затем Бэнсон, Эвелин, Нох и я. Всего восемнадцать человек.

Ветер понемногу стих, небо посветлело. Мы едва успели подсушить мокрую одежду, как вдруг кто-то закричал:

— Смотрите, «Дукат»!

Все вскочили, повернули к морю вспыхнувшие радостью лица, но увидели страшную картину. Примерно в полумиле от берега, на подводных камнях лежал наш корабль. Он был разломлен пополам. Корма возвышалась на рифе, а нос, наклонившись, почти целиком уходил под воду, так что на поверхности торчали лишь острые обломки бортов. На корабле не было видно ни души.

— Быстро разгружаем шлюпку! — властно произнёс Стив.

Всё, что было внутри — корзины, бочонки, сундуки, разный хлам — всё немедленно вытащили на песок. Стив открыл одну из корзин и раздал всем по два сухаря. Затем он громко сказал:

— Герберт!

От кучки матросов отделился коренастый детина с грубым, красноватым лицом и быстро подошёл к нему.

— Возьми ещё троих, и в шлюпку, — приказал Стив. — Пойдём на корабль.

Они уплыли, а мы, грустно переглянувшись, принялись грызть свои сухари.

Туман рассеивался, и вдали, за кораблём, примерно в миле от него, проступили очертания ещё одного острова, небольшой белой скалы, громоздящейся над поверхностью океана.

Мы принялись заготавливать дрова и понемногу разговорились. Оказалось, что уплывшие на шлюпке пятеро людей давно знакомы и составляют команду охотников, которых кто-то рекомендовал Давиду Дёдли, как таковых.

Охотники вернулись с грустным известием: на корабле не было никого, ни мёртвого, ни живого. Выгрузив привезённые вещи — сундуки, стулья, посуду, одеяла и кое-какие найденные на корабле продукты, они растянулись у костра. Закурив трубку, Стив, не глядя ни на кого, громко сказал:

— Еды мало. Пока не найдём чего-нибудь на острове, есть будем экономно.

Затем он укрылся одеялом, закрыл глаза и уснул. Его товарищи, вяло переговариваясь, сетовали на то, что не взяли с собой топор: некоторые каюты оказались запертыми, в том числе и каюта капитана, а в них тоже могли быть продукты.

Они проспали почти полдня. Океан успокоился. Выглянуло солнце и высушило нашу одежду. Мы занялись очень важным, не терпящим отлагательства делом: принялись сооружать лагерь. Кто мог поручиться за то, что на острове этом, в его мрачных, неведомых недрах обитают только добрые силы? Поэтому нужно было иметь хоть какое-то подобие защиты в виде простейшего барьера, который отделил бы нас от недалёкого леса, а также укрытие от дождя или ветра. Считалось, что в работах по сооружению лагеря участвуют все, но возводили его в основном трое — я, Бэнсон и Нох. Остальные разделились на две группы — тех, кто что-то делал, когда им на это указывали, и тех, кто просто присутствовал. Последних я назвал про себя «лентяями». Они только глазели, но, поскольку топтались рядом, имели вид помогающих. Может быть, причиной тому было то, что работами распоряжался я, мальчишка, а они, взрослые, бывалые моряки, не хотели входить в подчинение? Но я был чип, корабельный плотник, и одно только это давало мне право распоряжаться. Мне за это платили жалованье!

Мы выгребли в песке порядочные ямы, вкопали столбы, подняли с одной стороны барьер и навесили крышу — для склада продуктов. Расставили вдоль «стен» бочонки и ящики, растянули вверху все, какие нашлись, куски парусины.

В лес далеко не заходили, бродили по краешку. Здесь предостаточно было древесных стволов, толстых ветвей для крыши, сухих водорослей для постелей. Лагерь вышел прочный, надёжный. Это отчётливо ощущалось, стоило лишь войти в его безветренный, сумрачный, ограниченный стенами и крышей квадрат.

Работа тяжёлая, к тому же выполнять её приходилось в ускоренном темпе, но вот новость — как бы она ни оказалась напрасной! В некоем отдалении от лагеря обнаружился сбегающий в океан крохотный ручеёк с пресной водой. Было бы уместнее разбить лагерь рядом с ним. Переносить его теперь, что ли?

Завтра решим.

Мы наготовили дров на ночь, установили в очередь караульные вахты и устроились спать.

Пришло утро и принесло с собой то, что ещё раз внезапно изменило мою судьбу.

Стив отправил нескольких человек в лес за дровами. Они вернулись, сбросили на песок хворост. Вдруг Герберт окликнул одного из них:

— Эй, Даниэ́ль! Даниэль, поди-ка сюда!

Тот неуверенно подошёл. А в голосе крепкого, краснорожего моряка было что-то такое, что привлекло внимание всех. Этакая замаскированная угроза.

— Что это? — Герберт уткнул заскорузлый, с въевшейся в кожу смолой, со следами старых порезов морскими шнурами палец в грудь подошедшего.

Я взглянул в их сторону. Вышел из лагеря и быстро приблизился Стив.

— Это ведь хлебные крошки, верно? — продолжал, не убирая пальца, Герберт. — А сухари свои ты слопал ещё вчера, я видел. Откуда же крошки?

Даниэль попятился, вздрогнул, наткнувшись спиною на Стива.

— Вчера съел не все! — достаточно ровно и даже удивлённо-добродушно ответил он, но рука его подвела: коротко дёрнувшись, пугливо и быстро смахнула крошки с отворотов матросской куртки.

— А ну, подними ручонки-то вверх, — продолжил, держа палец на манер пистолета, Герберт.

Даниэль, багровея, вытянул в стороны руки, а стоящий сзади Стив умело и быстро принялся обшаривать его карманы. Ничего. Пусто. Обняв его под мышками, Стив дотянулся, расстегнул пуговицы его куртки, провёл ладонями по карманам штанов и животу. Потом вдруг резко дёрнул конец кожаного пояса Даниэля. Пряжка щёлкнула, расстегнувшись, и Стив тотчас ремень отпустил, и из-под рубахи к ногам вывалились сухари и несколько кусков копчёного мяса. Повисла тишина. Молча стояли вокруг нелепо растопырившего руки Даниэля суровые люди. Стив ушёл в лагерь, чем-то там погремел и вынес на свет корзину с отрезанным наполовину от боковых прутьев дном.

— Ножом поработано, — спокойно сообщил он.

— Да ты бы хоть копчёное-то мясо не брал, — криво улыбаясь, проговорил Герберт. — Его же запах за милю учуять можно!

Даниэль опустил руки, хотел что-то сказать, но Герберт не дал. Да, сноровка у него была. Я не уловил движение его кулака, услышал уже сам удар и увидел, как Даниэль рухнул на изрытый ногами песок.

— Эй, полегче! — неожиданно для себя самого выкрикнул я. — Здесь женщины!

— А ты кто такой? — повернулся ко мне начавший распаляться матрос.

— Корабельный плотник, если вам ещё не известно, — резко выговорил я, подняв на уровень лица и опустив ладони с мозолями. — А вот вы — что же, и судья, и палач?

— Да он вор! — возвысил голос, нагнетая в него ярости, Герберт. — Ты что, плотник, станешь заступаться за вора?

— Томас прав! — вдруг кто-то перекрикнул его.

Я взглянул. Это Эвелин. Подходит поближе, с лицом сердитым и твёрдым.

— Прав! Если украл — надо наказать. Но наказать, подумав, как. А не избивать для собственного удовольствия!

— А мы и накажем, — сказал негромко, но с металлом в голосе, оставивший разрезанную корзину Стив. — Обойдёмся вот только без женских советов!

— Мисс Эвелин, — подчёркнуто уважительно, поспешив смягчить тон Стива, проговорил я. — Прошу вас, уведите в лагерь старушку, Алис и мальчиков. Здесь им быть — не совсем хорошо. Здесь, как видите, дело скверное.

— Это разумно! — громко поддержал меня Нох. — Пожалуйста, окажите любезность, мисс Бартон!

Эвелин кивнула, взяла за руки стоявших поодаль мальчишек и быстро пошла к лагерю, кивнув на ходу уже Алис, которая, в свою очередь, потащила туда же старичков — Биглей.

— А накажем мы просто, — неторопливо и властно проговорил Стив.

Он подошёл, взглянул на сидящего, размазывающего по лицу кровь Даниэля.

— Вору перестанем выдавать еду. Навсегда. Полностью. Пусть кормит себя, как умеет.

— Правильно! — поспешно и радостно одобрил Герберт.

— Но ведь, — я в изумлении смотрел на них, — это же смерть! Он же умрёт, он не сможет!

— Тут, плотник, нет ни судьи, ни тюрьмы. Тут положенье суровое! — сказал, как будто даже насмешливо, Стив. — Да, здесь украсть еду — всё равно что убить. И он начал первым.

— «Всё равно что убить» и «убить», — это разные вещи! — твёрдо выговорил я. — И вы, мистер Стив, единолично решаете такого вот рода вопросы? Как будто вся наша еда — ваша собственность?

— Зачем же единолично, — сказал он, прищурив глаза. — Решим сообща.

— Все решим? — уточнил я, понимая, как настроены ушедшие в лагерь.

— Нет! — непреклонно, и даже вроде как зло, заявил Стив. — Только мужчины.

Быстрым взглядом блескучих, коричневых глаз он окинул молчащих матросов.

— Давайте, ребята. Кто за то, чтобы оставить вора без еды, подходите сюда.

Герберт тотчас приблизился, кто-то из матросов тоже пошёл, кто-то топтался на месте. Пятеро охотников сошлись почти сразу. Ко мне подошли Бэнсон и Нох. Оставшиеся трое (если не считать не участвующего в принятии решения Даниэля) матросов разделились так: двое — к ним, один — к нам. Конечно, они колебались, но не колебаться здесь было трудно: пятеро охотников, давних друзей, были силой.

— Четверо против семи, плотник! — подпустив в голос скорби, сообщил Стив очевидный расклад. — Даже если быть до конца щепетильными, и пригласить мистера Бигля, то его голос ничего не решает. Нас всё равно больше. Значит, вор еды не получит.

— Значит, он через неделю умрёт.

— Ну и поплачь над ним, если хочешь! Ты уже ничего не изменишь. Решили свободно, без подкупа и угроз. Так, как я и сказал с самого начала. Вопрос решён.

Стив повернулся, чтобы уйти.

— Нет! — холодея от принятого решения, остановил его я. — Не решён.

— А что такое? — с угрозой, с готовностью качнулся ко мне Герберт.

— Моя доля еды — она ведь законна?

— Не спорит никто, — сказал, после крохотной паузы, Стив. — Не пойму, чип, к чему ты ведёшь?

— Я свою долю уступаю ему, — как можно спокойнее выговорил я и кивнул на сидящего Даниэля.

— Ты что, с ума сошёл? — уставился на меня вытаращенными глазами Герберт. Потом стремительно развернулся к своим: — А?

— А ты думал, — я уже почти кричал, дрожа от негодования, — мне кусок в горло полезет, когда он будет рядом умирать? Моя доля — ему. Вот теперь вопрос решён.

— Его право! — быстро выкрикнул Стив, и эта его поспешность обнажала его опасение в том, что я могу передумать.

— Да! Сдохнет один или сдохнет другой — какая нам разница! — воскликнул весело Герберт.

— Есть разница, — решительно направляясь к кромке воды, выговорил я. — Он не сможет выжить один. Я — смогу.

— Томас, что ты задумал? — тревожно спросил спешащий за мной Нох.

— Возьму запасное весло, — ответил я, — доберусь до корабля, смастерю плот. Там должны быть мои инструменты. Потом уплыву на Белый остров, построю хижину. В воде есть рыба, в лесу — растения. У меня есть руки. Сколько у нас запасных вёсел? Два?

— Без весла! — заорал Герберт. — Это наши вёсла! А если ты такой важный чип, сделай себе новое!

Я только махнул рукой. Стиснул зубы, бросился в воду и поплыл к кораблю.