---

ГЛАВА IV
ГИБЕЛЬ «ДУКАТА»

Я продолжал выполнять заказы оружейника, но уже не в его мастерской, а у себя дома. Генри получил в подарок от нас небольшой переплётный станок и успешно освоил первое в своей жизни ремесло. Он даже стал получать кое-какие деньги от владельца книжной лавки, которые, впрочем, у него же и тратил.

Наша жизнь, казалось бы, стала спокойной и предсказуемой, но в самый разгар лета случилось непредвиденное.

КАК СБЫВАЮТСЯ МЕЧТЫ

Однажды утром плотника посетил какой-то человек, и после его ухода старик принялся ходить по мастерской в сильном волнении.

— Том, — сказал он. — Недавно у нас был заказ от некоего Давида Дёдли, торговца. Мы сделали большую партию сосновых матросских сундучков, помнишь?

Я помнил.

— Так вот, — продолжил старик, — два его корабля отправляются в Индию. Так вышло, что он очень нуждается в корабельном плотнике. Что скажешь?

— Он предлагал тебе отправиться с ним в Индию? — не поверил я.

— Не просто предлагал. Упрашивал! Видишь ли, у него два маленьких сына, близнецы. Они очень хотят, чтобы это был именно тот «старичок, который делал сундучки». Мальчишки растут без матери, и отец им ни в чём старается не отказывать. Даже в этом плавании — один корабль идёт с товаром, на втором путешествуют дети.

Он выжидающе посмотрел на меня. Я вздохнул:

— Поезжай, старик. Надо так надо.

— Что говорить, Томас. Я-то знаю, как ты мечтаешь о далёких странах. Но богатых людей трудно о чём-то просить. Ты ведь сам справишься с мебельным делом?

— Разумеется, справлюсь, дело нехитрое.

Он принялся собирать инструменты, а я засел за изучение счетов и заказов. Но случай иногда всё меняет.

За день до отплытия кораблей плотник заболел, и настолько серьёзно, что не мог встать с постели. Вот так кокетливо и просто судьба состроила гримаску: плыть в Индию выпадало мне. Да, это невероятно, чтобы корабельным плотником взяли мальчишку моих девятнадцати лет — но я получил, сам того не зная, блестящую рекомендацию. Мой учитель-оружейник делал партию новых своих пистолетов хозяину корабля. Так совпало. Мы — сундучки, он — пистолеты. И своим словом он поручился за меня и показал мои работы. Мне привезли приглашение!

Старик потребовал, чтобы я надёжно спрятал свои деньги и бумаги на дом, и для этой же цели отдал мне свой мешочек с монетами.

— Поправлюсь, — чуть слышным голосом сказал он, — мастерская прокормит. А что случится — моим денежкам мигом найдётся хозяин…

В своей комнате я отодвинул кровать и выдолбил в кирпичной стене глубокую нору. Замуровал в неё бумаги и деньги. Затем придвинул кровать к свежему пятну штукатурки и пошёл прощаться.

— Том, — попросил меня старик. — На корабле мой сундук. Пожалуйста, береги его. Там вещи, которые я собирал всю жизнь.

Я обещал ему это. Затем поселил Генри в своей комнате и наказал ему заботиться о старике, пока я не вернусь.

На следующий день я был у Бристольского залива.

Море встретило меня знакомым небом в штрихах мачт и парой приветствий узнавших меня грузчиков.

Я взошёл на корабль, представился капитану. В его каюте находился и сам Давид Дёдли, и два его сына, близнецы двенадцати примерно лет, удивительно похожие друг на друга. Их имена были Эдд и Корвин, но никогда нельзя было определить, кто из них кто, и поэтому и сам отец, и все окружающие обращались к ним обоим просто «Малыш». Эти мальчишки были главным объектом нашего путешествия, поскольку отец обещал им такой подарок на день рождения — путешествие в далёкие тёплые страны, где живут неведомые племена и невиданные звери.

Корабли назывались «Африка» и «Дукат».

Мы ещё не отплыли, а у меня уже появилось первое задание — собрать на палубе «Дуката» большой ящик, в котором (горячее желание близнецов) можно было привезти в Бристоль пару крокодилов. Подозреваю, что со стороны владельца кораблей это задание было также своего рода проверкой для меня — «а каков наш новый чип в деле?» (Чип, то есть «стружка» — это шутливое название весьма важной должности — корабельного плотника).

Место моё определили в нижней каюте, среди матросов, в уголке с деревянной кроватью (это вам не матросский гамак; плотник — персона заметная), на которой уже стоял сундук старика. Здесь я сложил своё скромное имущество и принялся за ящик. Слабо представляя себе, каких размеров могут достигать крокодилы, я на всякий случай сделал его побольше. К вечеру он был готов. У него имелись четыре короткие ручки для переноски, плоская откидная крышка на петлях и, что привело близнецов в восторг, — небольшие круглые дырки для воздуха в одной из его стенок. Они немедленно забрались внутрь и, требуя от меня то перегородку, то подставку для подзорной трубы, устроили там «крепость». Их отец, видя своих детей счастливыми, отблагодарил меня: распорядился кормить меня вместе с мальчишками, в отдельном помещении.

И я пропал. С нами обедала воспитывающая близнецов племянница Давида Дёдли, двадцатилетняя Э́велин Ба́ртон. Она мгновенно поразила меня своей красотой, — тёплой, бархатной. Необыкновенной. В её характере странным образом соседствовали доброта, кротость — и сила воли. (Первое время я так робел, что ни крошки не мог съесть в её присутствии.)

Ещё в нашу компанию входил очень похожий на моего плотника маленький старичок с хитрыми синими глазками, которого все звали просто по имени — Нох. Он оказался бывалым охотником, умел делать всякие мудрёные ловушки на зверей и по вечерам занимал близнецов рассказами о своих бесчисленных приключениях.

Девятого августа тысяча семьсот шестьдесят четвёртого года мы покинули Бристольскую гавань.